Как хочется жить в государстве, в котором совмещаются законность и милосердие! Доживем ли мы когда-нибудь до этого? Да и возможно ли это в принципе? О возможных формах сочетания того и другого наш корреспондент беседует с адвокатом кандидатом юридических наук АЛЕКСАНДРОМ ДОБРОВИНСКИМ.
– В слове “амнистия” есть какой-то странный привкус. С одной стороны, это вроде бы несомненный акт гуманности – несчастным, томящимся в узилище, даруется прощение. С другой – все мы помним “холодное лето 53-го”.
– Амнистия 1953 года, когда на свободу выпустили практически всех обвиняемых по уголовным статьям, в том числе опасных рецидивистов, стала бедствием национального масштаба. Обычно амнистии все-таки столь далеко не заходят – людей, осужденных за тяжкие преступления, в массовом порядке не освобождают. И тем не менее любая массовая амнистия в чем-то схожа с той, приснопамятной амнистией 53 года: на свободу одновременно выходит огромное число неустроенных, не адаптированных социально людей. Для их социальной реабилитации нужны серьезные программы, которые требуют, естественно, больших затрат. Поэтому в правовых государствах амнистии не популярны, а многие страны от них и вовсе отказались.
– В этом есть какое-то противоречие: правовые государства, получается, отказываются от помилования?
– Характерно, что у нас понятия “амнистия” и “помилование” плохо различаются. А советская юриспруденция вообще не видела разницы между тем и другим. Поищите, например, в Большой Советской энциклопедии статью “Помилование”. Вы ее там не найдете. Вы увидите отсылку к статье “Амнистия”. Помилование у нас рассматривалось как частный случай амнистии. То есть как амнистия, только относящаяся к конкретному человеку.
– Но суть и амнистии, и помилования в том, что наказание смягчается или отменяется вовсе. Таким образом, различие между ними чисто техническое или количественное: под общую амнистию попадает неопределенное число лиц, а под помилование – один человек.
– Советские правоведы, по-видимому, так и рассуждали. Нет, здесь дело в принципе. Помилование – это то, о чем человек может попросить только сам. Человек просит о милости, о милосердии. Это личностный акт. И никто за тебя этого сделать не может. Даже ходатайство о помиловании – казалось бы, всего лишь бумага – по закону человек должен написать сам. Ни адвокат, ни родственники не имеют на это права. Просьба о помиловании предполагает, что человек признал собственную вину и раскаивается. Амнистия же по сути своей вне индивидуальна. Она не интересуется личностью того, кому дарует прощение. Указ об амнистии указывает не на лицо, а на круг лиц, которым смягчается наказание. И этот круг определяется по формальным признакам: статья закона, по которой человек осужден, возраст, пол, инвалидность.
– Но ведь и ходатайство о помиловании может быть написано формально. Человек пишет, что раскаивается, обещает не нарушать закон. Но что у него при этом на уме?
– Конечно, написать можно все что угодно. Но поразительное дело. По статистике процент рецидивов у помилованных в десять раз меньше, чем у тех, кого амнистировали. Только 4-5 процентов помилованных снова идут на преступления. Амнистированных – 50-60 процентов. В чем тут дело? Вероятно, в том, что даже те обеты, которые человек дает “формально”, воздействуют на него гораздо сильнее, чем прощение, о котором он даже не просил, которое он получил скопом, заодно со всеми. Знаете, что означает слово “амнистия” изначально, в древнегреческом? Амнистия – это забвение. А помилование по сути своей нечто принципиально иное. Это не забвение, не беспамятство. Помилование, наоборот, предполагает опамятование, осознание вины, раскаяние.
– Но в любом случае амнистия – гуманная мера, свидетельствующая о гуманистических устремлениях государства.
– В нашей стране амнистия, безусловно, акт гуманизма: ни одно преступление не заслуживает пытки нашими переполненными тюрьмами и колониями. Но, боюсь, у нас за амнистиями стоит не гуманизм, а стремление справиться с перепроизводством заключенных, помимо, естественно, символической нагрузки этого жеста со стороны государства. Почему последняя амнистия, которая у нас проводилась в 2000 году в связи с 55-летием Победы, была столь масштабной? Причина чисто техническая: перенаселенность тюрем и колоний достигла такой степени, что это грозило просто катастрофой.
– Получается, наши амнистии – обратная сторона нашей системы наказания…
– …Одной из самых жестоких в мире. В правовом государстве система наказаний очень дифференцирована – не по количеству лет, которые осужденный должен провести в тюрьме, а по качеству, по видам наказаний. В большинстве западных стран лишением свободы наказывают очень небольшой процент преступивших закон. А наша страна занимает чуть ли не первое место в мире по количеству заключенных на сто тысяч населения. И дело не только в том, что у нас преступность очень велика. Там, где цивилизованный мир наказывает штрафами, мы наказываем лишением свободы. Там, где широко используют индивидуальные меры смягчения наказаний, мы широко применяем массовые амнистии. Во всем мире, и у нас в том числе, применяют такую меру смягчения наказания, как условно-досрочное освобождение: всякий, чье поведение в тюрьме не вызывает нареканий, может рассчитывать на условно-досрочное освобождение. Но во Франции, например, условно-досрочно освобождают чуть ли не половину заключенных, а у нас едва ли 10 процентов. Не говоря уже о том, что в среднем и сроки заключения у нас гораздо выше. Во Франции в среднем сидят 8 месяцев. У нас – 4 года. В некоторых странах, например в Испании, Германии, амнистия не проводилась уже несколько десятков лет. Зато там очень распространено помилование. У нас количество помилованных составляет сотые доли процента от всех осужденных. В европейских странах – от 10 до 20.
– Что же нам мешает перейти к институту помилования вместо амнистии?
– Это дорогое удовольствие. А кроме того… Представим, что комиссии по помилованию у нас получат реальную силу. Вы можете представить, во что это может превратиться у нас, в наших условиях?
– Амнистия распространяется только на осужденных или также на тех, кто находится под следствием?
– Как это ни парадоксально, по амнистии может быть прекращено и дело, которое находится еще только в стадии рассмотрения, хотя это противоречит принципу презумпции невиновности. Освободят по амнистии человека, который только подозревается в совершении преступления, или нет, зависит от прокурора или суда, который рассматривает дело. Последнее время мы знаем немало случаев – как было, например, совсем недавно с Леонидом Невзлиным, крупнейшим акционером “ЮКОСа”, или, тоже еще не так давно, с медиа-магнатом Владимиром Гусинским, – когда подследственный-орденоносец по амнистии не освобождался от уголовного преследования, хотя по идее мог бы. Такова уж воля прокурора или суда. Кстати, бывают случаи, когда человек отказывается от амнистии: он считает себя полностью невиновным и хочет, чтобы была установлена истина. Если же он принимает амнистию, он фактически признает себя виновным.
Еще один нюанс. Практика освобождать подследственных по амнистии очень удобна для наших перегруженных работой судов и органов дознания…
– …Как и для самих подследственных.
– …но это нарушает интересы пострадавших. Вот, например, довольно распространенная ситуация. Врач нанес вред здоровью пациента. Возбуждается дело по статье “Причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью по неосторожности”. Но по амнистии дело закрывается, врач уходит от ответственности. Как вы думаете, может ли теперь пострадавший рассчитывать на компенсацию?
– Судя по всему, нет.
– На самом деле, может, но для этого ему уже придется начинать процесс заново и доказывать все самостоятельно. Прокуратура уже не будет выступать на его стороне.
– По-видимому, существуют пограничные случаи, когда от самого осужденного или его защитника зависит, попадет он под амнистию или нет.
– В таких случаях добиваются переквалификации статьи, по которой человек сидит. Иногда совсем незначительного изменения приговора бывает достаточно, чтобы человек вышел на свободу по амнистии. Встречаются и совершенно неожиданные казусы. Вот, например, такая история. Один уже очень пожилой человек, бывший “хозяйственник”, получивший срок в середине 60-х, рассказал мне свой случай. Прокурор собирался просить суд о трех с половиной годах заключения, а этот человек уговаривал его дать ему пять лет – но по другой статье. Прокурор никак не мог взять в толк, зачем тому это нужно. Но он не знал того, что уже знал этот несчастный, просидевший довольно долго в СИЗО: по той статье, о которой он просил прокурора, он подлежал грядущей амнистии, а по той статье, которую ему в результате дали, нет. Так что этот мой знакомый поминал доброго прокурора недобрым словом.
– А откуда он узнал такие тонкости про амнистию?
– Я же говорю, что он долго сидел в СИЗО. Нигде не разбираются лучше в амнистиях, чем в тюрьме. Там ею только и живут.
– Последнее время многие в нашей стране живут надеждой на налоговую амнистию.
– Судя по последним заявлениям правительства, это нам, по крайней мере, в ближайшем будущем, не грозит. Хотя эта амнистия нам не помешала бы. Надо сказать, что экономические амнистии довольно популярны во всем мире. В той же Франции, например, умение попасть под такого рода амнистию считается чуть ли не национальным видом спорта. Там строго следят за тем, чтобы парковка оплачивалась – всюду снуют специально нанятые дамы и, если они не обнаруживают квитанции об оплате, засовывают под дворник штрафной билетик. Время от времени – к выборам в Национальную ассамблею, которые случаются раз в четыре года, или к президентским, которые случаются раз в семь лет, эти штрафы отменяются по амнистии. Правда, Ширак, когда был избран первый раз, амнистию зажал.
– Значит, налоговая амнистия, в отличие от “уголовной”, несомненное благо?
– По правде говоря, к налоговым – и, шире, административным и экономическим – амнистиям в мире тоже сложное отношение – не у населения, разумеется, а у правительств. Чем руководствуются власти, когда объявляют налоговую амнистию? Соображениями гуманности? Нет, у них другие цели. Они надеются, что налогоплательщик, укрывающий доходы, в обмен на отказ государства от его преследования заплатит утаенные им налоги и в будущем будет исправно платить. А на что рассчитывают налогоплательщики? На то, что их все равно простят рано или поздно, и на амнистию откликаются только те из них, кого уже и так уличила налоговая полиция. Так что на пополнении налоговых сборов амнистия как правило сказывается мало.
– Следовательно, нужен институт налогового помилования.
– Не дождетесь.
